Русским зрителям не надо представлять творчество Александра Вертинского. Его знают, наверное, все.

      Когда я играю этот спектакль, меня часто спрашивают: Почему Вы не поете Вертинского по-русски?

      Отвечаю: А разве это нужно? Вертинский настолько великий артист, что любое его исполнение другим артистом - всегда НЕ ТО. Это либо подражание, либо пародия, либо просто НЕ Вертинский. Я люблю его слушать, люблю мурлыкать себе под нос «В бананово-лимонном Сингапуре...», но петь Вертинского со сцены? Представляю реакцию моей бабушки, которая смотрела «в живую» его концерты. Она бы пригвоздила меня фразой, типа: «У Вашего сиятельства голос сильный, но противный!»

      Другое дело петь Вертинского здесь, в Германии.

      Во-первых, я должна была заново придумать манеру исполнения. Сделать программу более женственной, так как я - женщина, в отличии от Александра Николаевича.

      Во-вторых, очень хотелось показать немецкой публике европейскую сторону русской души, а Вертинский в своем роде делал это лучше всех. Мне очень нравится то, как немецкий зритель реагирует на эту программу. Для них Вертинский звучит так же свежо и ярко, как для наших бабушек в дни их молодости. Это тексты, над которыми они смеются и грустят, воспринимая их совершенно современными. Это очень дорогое для меня чувство.

      Сценарий спектакля написан мной по автобиографиским воспоминания Александра Николаевича. Это маленькие зарисовки его детства и юности, начало его карьеры, совпадающей с русской революцией, и эмиграция, из которой Вертинский, после долгих раздумий вернулся на родину. Это его горькие мысли о том, нужен ли он своей стране: «Меня любил народ и не заметило его правительство...».

      Красной нитью проходят в спектакле песни Вертинского. Великолепные переводы стихов и сценария сделал дюссельдорфский поэт Александр Ницберг, голос которого для немецкого зрителя звучит как голос самого Вертинского.

      В работе над спектаклем мне помогает мой друг и замечательный пианист Влад Калина.